Даши Намдаков (Дашиним Бальжанович Намдаков) 1967 года рождения

Скульптор Даши Намдаков

 

 Даши Намдаков – бурятский художник и скульптор. Фото 2004 г. Несмотря на ярко выраженный национальный колорит работ бурятского скульптора Даши Намдакова, он воспринимается как представитель общечеловеческой культуры. Его встречают везде великолепно. «Даши, все хорошо. Жалко только, что ты не китаец! И все равно ты наш!» — говорят китайцы.

Даши Намдаков или Дашиним Бальжанович Намдаков, родился в бурятском селе Укурик, что в Читинской области, в 1967 году. Был шестым ребёнком в многодетной семье. Мастерство к Даши пришло с генами, так как весь род этого художника и скульптора занимался кузнечным и ювелирным делом. Отец этого скульптора вырезал из дерева буддийские символы и различных божеств.

Впитав с молоком матери многовековой опыт, традиции бурятского народа, воспитанный на мифах, легендах, улигерах (эпических сказаниях), сказках Даши до 7 лет не говорил по-русски, а жил в мире своих предков.
— У меня был полноценный богатый мир, просто гигантский, который был насыщен всевозможными духами, животными, существами. И когда я пошел в школу, мне сказали: “Весь мир вмещается в этот лист, все остальное выбрось из головы. Это твое больное воображение”. И мир ужался в этот лист. Мне 44 года и всю жизнь я борюсь, как мне избавиться от этого листа, который меня ограничивает — делится Даши Намдаков — всем, что я умею, обязан своим родителям, своей родине.
Род Намдаковых принадлежит к почитаемой в Бурятии касте кузнецов-дарханов «дархатэ». Кузнечное ремесло у Бурятов считалось божьим даром: “По повелению западных тэнгриев кузнец Божинтой отправил на землю своих детей, чтобы обучить людей кузнечному ремеслу, это искусство стало передаваться по наследству потомкам” (строки из предания бурят). Отец Даши Намдакова — мастер на все руки: делал мебель, ткал ковры, занимался живописью, вырезал из дерева скульптуры буддийских божеств и тангки ( буддийские иконы). Взращенный в такой среде Даши впитал в себя все самое лучшее.

Учился в Красноярском Государственном художественном институте, после окончания которого перебрался в Улан-Удэ.

Ниже приводим с Даши Намдаковым интервью, которое взяла Елена Преображенская. (Источник: Преображенская Е. Пластика Будды./ Елена Преображенская.// Крестьянка. - 2004. - № 1 - с.68-71)

 Даши Намдаков. Лучник. 2000

Скульптор Даши НАМДАКОВ необычен во всем. Экзотическое имя, которое полностью звучит как Даши-Нима и в переводе означает «удачливое солнце», родители дали ему по совету буддийских лам. В его истории есть тяжелая болезнь, снятое, как он считает, проклятие, последовавшее выздоровление и успех — такой, какого ждут порой всю жизнь. Но самое главное и поистине волшебное — это его работы.

Шаманы, воины, князья, звери, птицы, духи природы, деревья — его обычные герои. Бронза — любимый материал. Сегодня Даши Намдаков более чем популярен и востребован. Выставки скульптора проходят с неизменным успехом. Его пригласили к сотрудничеству крупнейшие галереи мира. Именно его работы стали призами Международного экологического кинофестиваля и целого ряда конкурсов. Государственный Эрмитаж приобрел скульптуры Даши для своей экспозиции, не говоря уже о коллекционерах Европы, Японии, Германии и США. Три скульптуры Даши Намдакова есть в личной коллекции Владимира Путина.

 — Даши, не бывает обидно слышать или читать о себе, что все ваши успехи — плод удачного рекламного хода?

 — Периодически я читаю о себе, что Даши Намдаков — это «правильно построенный пиар». И мне, конечно, это не слишком приятно. Когда я давал интервью, у меня и в мыслях не было выдумывать специально для привлечения внимания к себе какие-то истории. Дело, видимо, в том, что обстановка, в которой я вырос, которая была для меня привычной с раннего детства, людям представляется настолько неправдоподобной, что поверить в мою искренность им труднее, чем принять это за специальный рекламный трюк.

 - А что это была за обстановка?

 - Я вырос в таком мире, который обычному человеку просто незнаком. Родился в селе Укурик, в Читинской области, что возле Бурятии. Наша земля насыщена мифами, сказаниями, легендами. Там и сегодня верят в духов, шаманов, колдовство. Хотя верят — это даже не совсем подходящее слово. Как жители Древней Греции и не думали сомневаться в существовании богов, их воли, духов, драконов, всевозможной нечисти, вполне комфортно существуя в такой системе мира, примерно так живут и буряты. А человеку, выросшему и живущему вне бурятской земли, трудно все это воспринять.

 - И вы действительно должны были стать шаманом, а не скульптором?

 - У меня мощные шаманские корни. Но я с детства стремился к другому: быть художником, реализовать себя в изобразительном искусстве. Вообще нас воспитывали так: никогда не ругали, никогда не били, никогда ничего не советовали. Например, я серьезно занимался боксом и прекрасно видел, что родители относятся к этому неодобрительно. Мне не было сказано ни одного слова, но я чувствовал их крайнее недовольство.

 - Но вы игнорировали это?

 - Дело в том, что я был вынужден заниматься спортом, мне нужно было хорошо драться, чтобы выжить. В семь лет я попал в интернат, порядки в котором вполне сравнимы с армейскими. Этот жестокий мир стал контрастом миру моего раннего детства, наполненному красотой, сказками, общением с природой. Я думаю, что болезнь, которая преследовала меня вплоть до юношеского возраста и которую многие отнесли к разряду пиар-приемов, была не в последнюю очередь вызвана этим диссонансом. А шаманы, проклятия, предписанные ими методы лечения — все это тоже присутствовало и совершенно логично накладывалось на жизненную ситуацию. Я очень чувствительный человек, и существовать среди грубости и жестокости мне было крайне сложно. Пришлось учиться себя защищать.

 - А как осуществлялось художественное воспитание внутри семьи?

 - Мои родители — крестьяне, но отец при этом — буддийский художник. Не художник по профессии, он всегда рисовал, вырезал из дерева для буддийских храмов. Таким художником может быть только верующий человек. Все воспитание в семье ориенировало детей — а нас восемь человек — именно на художественное творчество. Мы все лепили, резали по дереву, рисовали, ткали шерсть, чеканили по металлу. Садились в кружок и ткали, например, ковер. Отец давал определенную тему, и каждый по-своему ткал свою часть общего рисунка. Точно так же и рисовали: каждый в меру своих сил выполнял тот фрагмент общей картины, который ему по плечу. Так что я всегда мечтал быть именно художником.

 

 Даши Намдаков. Ритуал. 2001

 - Буддийским художником?

 - Видите ли, у этого понятия — буддийское искусство — есть своя специфика. Все, что делает буддийский художник, подчинено одной цели: выразить отношение искренне верующего человека к религии. Маленький ребенок — это Бог, все, что он делает, абсолютно лишено греховности. И с этой точки зрения все, что я делал тогда, в детстве, было гораздо ближе именно к буддийскому искусству. Но нужно понимать: то, что я делаю сегодня, то, что представлено на моих выставках и в каталогах — это абсолютно светское творчество. Существует огромное количество нюансов,  которые,  собственно,  и делают скульптуру религиозной или светской. Для того чтобы всерьез заниматься буддийским искусством,   мне нужно еще очень многое изучать более подробно и глубоко — традиции, историю... Малейшая ошибка влечет за собой наказание — таков взгляд на творчество буддиста. Религиозные вещи предназначены строго соответствовать канону. Сегодня я не чувствую себя готовым, достаточно зрелым для такого рода работы. Я оставил это на потом, придет время, и я займусь действительно буддийской пластикой. Наверное, для человека, далекого от буддийской среды, любая экзотика — монгольская, тибетская, бурятская и есть буддийская. Я же родился в этой культурной традиции, вырос в ней, и, видимо, все, что я делаю, будет нести в себе несколько экзотический, а для дилетанта именно буддийский отголосок. Даже если я очень захочу, избавиться от этого невозможно.

В Бурятии я жил в абсолютно замкнутом пространстве, не бывал ни в Америке, ни в Европе, в Москве-то был пару раз и не подолгу. Я не видел музеев мира,  не имел особенно четкого представления о современном искусстве. Но, знаете, иногда мне кажется, что если бы я с детства вращался в более открытой среде, я не стал бы таким, какой я есть. Мои работы были бы посредственными и безликими, в них трудно было бы уловить мою индивидуальность. Конечно, информация необходима, нельзя, да и невозможно искусственно ограждать себя от нее. Но некоторая замкнутость позволила мне максимально полно впитать в себя, пережить и прочувствовать культуру и историю Бурятии, моего родного народа.

 Даши Намдаков. ЖЕМЧУЖИНА. Бронза, 2OO1 г. Женские образы в скульптурах Даши Намдакова целомудренны, нежны и лиричны.

— Но при этом вы получили классическое художественное образование?

— Да, я окончил отделение скульптуры Красноярского художественного института. Но, как видите, академическое образование никак не скорректировало мой собственный авторский взгляд, не сделало мои работы более европейскими, не лишило их того, что называется «этническим колоритом». Вполне возможно, окончи я какую-либо из более авторитарных школ живописи — скажем, Суриковский институт в Москве или Академию художеств имени Репина в Санкт-Петербурге, — все было бы несколько иначе. Там, во всяком случае, до недавнего времени, преподавали достаточно жестко. Освободиться от влияния определенной школы в живописи сложно: мы ведь знаем массу примеров, когда целый поток учеников пишет так, как их учитель — и ничего с этим не поделаешь.

 - В таком случае нужно ли вообще художнику учиться? Нет в этом угрозы для его самобытности?

 - Чтобы чем-либо заниматься, обязательно нужно иметь определенную базу. В институте я получил чисто академические навыки: изображение света, тени, пропорций, пластические приемы. Овладение всем этим на уровне техники дает свободу в выражении идеи. Но учеба никак не повлияла на мое восприятие мира. Мне очень повезло с педагогами. Среди них были, например, такие люди, как Эдуард Пахомов и Азат Баярлин, они сами совсем недавно окончили Репинку и совершенно не стремились как-то воздействовать на своих студентов с позиций авторитета, не подавали себя как менторы. Влиять, воспитывать в искусстве — дело крайне ответственное, и они это, к счастью, понимали. У нас сложились скорее дружеские, чем ученически-наставнические отношения. Но после института пришлось заниматься самыми разными вещами, в том числе и не имеющими никакого отношения к изобразительному искусству. Я ведь окончил институт в 1992 году, помните, что это было за время — кризис, неопределенность. К тому же дело было в Улан-Удэ, а не в Москве. Если здесь появлялись состоятельные иностранцы, интересующиеся живописью, то там все было гораздо труднее. Во всяком случае, никаким искусством заработать на жизнь было не реально. Но я должен был содержать семью. И я, например, занимался бизнесом — торговал чаем. Всякое было. Мне очень повезло: меня всегда поддерживала моя жена. Она бухгалтер, работала тогда в банковской структуре и не пилила меня, не заставляла идти и во что бы то ни стало зарабатывать деньги. Жена мне говорила: «Подожди, пусть не сейчас, но позже придет твое время».

Даши Намдаков. Царица. 2001. Грациозные движения гибкой от природы кошки энергичны. Развитая мускулатура и выпущенные когти ни на минуту не дают засомневаться в том, что материнский инстинкт черной пантеры силен, а она опасна тому, кто может представлять угрозу ее потомству.

 - Если бы бизнес принес крупные успехи, вы могли бы отказаться от живописи в пользу торговли или предпринимательства?

 - Это все-таки не мое призвание. Я видел тогда ребят, действительно гениальных в этой сфере, бизнес — это ведь тоже призвание, точно такое же, как рисовать или петь. Не думаю, что смог бы отказаться от своей мечты стать скульптором. Сейчас, когда мы с женой приезжаем отдыхать на турбазу, для меня просто мука — сидеть без дела на берегу речки. Я думаю о своей будущей работе и одновременно рисую, вижу то, что хочу сделать, целиком. Ведь скульптура, на мой взгляд, сложнее, чем живопись. Там художник имеет дело с плоскостью, что-то может спрятать от зрителя, утаить, поиграть со светом и тенью. Все, что делает скульптор, — на виду.

А вообще меня многое увлекает. После института я пять лет работал в ювелирном деле. Это было, с одной стороны, любопытно для меня, с другой — давало возможность что-то заработать: свою первую выставку скульптуры я сделал именно на средства, заработанные ювелирной пластикой.

Сейчас я несколько устал от скульптуры, хочу опять вернуться к ювелирному делу. Возможно, это будут какие-то утилитарные, носибельные вещи, возможно, статуэтки, сделанные из драгоценных металлов. Пока точно сказать не могу. Еще меня привлекает книжная графика, я очень хочу проиллюстрировать героические бурятские эпосы. Складываясь в течение веков, они стали слишком сложными для восприятия обычного человека, если он не этнограф и не историк, так что здесь очень важна качественная литературная обработка. Если такая будет представлена кем-то из писателей, я с удовольствием поработал бы над иллюстрациями. Есть еще идея заняться анимацией, разработать рисунки для большого мультфильма, опять же по мотивам бурятской мифологии. Мне все интересно, я во многом готов себя попробовать.

 - А какие книги вы читаете?

 - Сейчас я стал читать, кстати, гораздо больше, чем в юности. Конечно, перечитываю Толстого, Достоевского, это нужно делать обязательно. Многие идеи, мысли этих авторов я начинаю понимать по-настоящему только теперь. Читаю модных авторов — думаю, это тоже нужно, хотя бы для того, чтобы получить представление о книгах, которые популярны сегодня. Так что Харуки Мураками и Паоло Коэльо мною прочитаны. Кстати, «Алхимик» Коэльо мне очень понравился, я временами даже чувствовал, что эта книга обо мне: так много параллелей с моей жизнью, с моими мыслями. Мне было интересно.

 - Знаете, говорят, будто бы Коэльо, будучи учеником мага, заколдовал тиражи своих книг, поэтому они так быстро расходятся. О вас говорят, что вы специальным образом энергетически заряжаете свои скульптуры и человек, попав под этот заряд, не может спокойно пройти мимо.

 - Да, я читал у кого-то из искусствоведов нечто подобное. Естественно, имея очень сильную предрасположенность к шаманской практике, я просто не могу не сообщать своим вещам некоторый потенциал. Один шаман, пришедший на мою выставку, просто пулей вылетел из зала: ему стало невозможно находиться около моих скульптур. Это очень тонкие вещи. Но специально для того, чтобы мои статуэтки продавались, я, конечно, не провожу над ними обрядов.

- Как с критиками складываются отношения?

 - Честно говоря, пока я какой-то отрицательной серьезной критики не замечал. Видимо, матерые искусствоведы пока до меня не добрались. Когда доберутся, буду внимательно смотреть, вдруг в их замечаниях будет рациональное зерно?

 - Кто вам нравится из современных коллег?

 — Мои интересы, приоритеты постоянно меняются. Если говорить о современниках, мне интересны Джакомо Манцу, Генри Мур, Бранкузи. Не так давно я открыл для себя итальянского скульптора Марино Марини. Пока не увидел его работ «живьем», я находил их примитивными.

Раньше главными ориентирами в искусстве для меня были те, которые навязывались и пропагандировались школой: Греция, Рим, Итальянское Возрождение. Но когда я уже сам начал подробно интересоваться мировой культурой, я понял, что существуют никак не менее интересные и значительные ее элементы. Например, в скульптуре Африки есть внешне абсолютно примитивные вещи, но совершенства в них никак не меньше, чем в Давиде Микеланджело. Придя в музей, я первым делом иду в зал первобытной культуры. Искусство этого периода не спрятано под шелухой цивилизации. Мне близко все от Египта, Ассирии, Вавилона, Финикии, в сторону Индии, Китая и Японии. А все, что делалось южнее — скажем, Индонезия, — мне не так нравится: слишком, на мой взгляд, слащаво. Но в принципе, если бы современное искусство достигло уровня первобытного, это был бы просто эстетический прорыв. Если задаться целью и поездить по России, можно найти с десяток очень и очень интересных скульпторов. В Якутске, на Урале есть ребята на голову выше раскрученных сегодня мастеров. Просто они сидят у себя в глубинке, и никто о них не знает. Все тусовки и пиар-акции происходят в Москве, именно здесь художник становится известным. Ведь для того, чтобы музей или коллекционер купил работу того или иного художника, она должна быть продемонстрирована.

 - В современной России есть институт меценатства?

 - Он должен быть в каждом культурном обществе, в нашем, к счастью, возрождается. Мне повезло, на моем пути встретился Константин Ханхалаев, он буквально за уши вытащил меня в Москву. Кто-то должен помогать художникам, без этого невозможно развитие искусства. Я не знал, будет ли воспринято и востребовано то, что я делаю, за пределами моей земли, но я и не задумывался об этом, просто искал то, что меня увлекает. Я понимал, что этот поиск — тонкое лезвие, шаг влево, шаг вправо—и ты оступился, просто не нашел своего лица. В этом главная опасность, потому что в таком случае ты не интересен ни себе, ни зрителю. Но, судя по тому, что мои выставки интересны и в Европе, и в Америке, и в России, смею надеяться, что мне удалось и удастся в будущем удержаться на этой тонкой грани.

Интернет – ссылки:

http://art16.ru/report/2011/06/02/dashi-namdakov-vselennaya-kochevnika-foto здесь много фотографий скульптур Даши Намдакова

http://art-assorty.ru/671-dashi-namdakov.html здесь много фотографий скульптур и рисунков Даши Намдакова

http://www.dashi-art.com/ru/about.php сайт, посвященный искусству Даши Намдакова, статьи о его творчестве и биографии, его произведения.