Чукотские сказки

Народное искусство чукчей

Фольклор

Чукотские сказки

В иллюстрациях Ирины Геннадьевны Павлишиной
 Источник: Медведь – лежебока: Чукотские сказки./ Запись А. Лозневого, Тынетегина, О. Бабошиной; лит. обработка А. Лозневого, Г. Меновщикова; пересказ Л. Грибовой; художник И. Павлишина. – М.: Малыш, 1991. – 32 с. – (Сказки Евражки)

 

 Черная птица
(Запись и литературная обработка А. Лозневого)

Это было так давно, что никто не помнит, когда это было.

На севере у самого Ледяного моря жили охотники - зверобои. Жили они — не тужили. Но вот выпал плохой год, и как ни стара­лись охотники, не смогли запастись пищей на зиму. А зима при­шла лютая, небывалая — сковала море льдом, яранги снегом за­несла — с землёй сровняла.

Трудно добыть пищу в такое время. И люди стали умирать с голоду.

Но смерть не в каждую ярангу зашла, не каждого с собой уве­ла. Многие дождались лета. Солнце теперь почти не садилось: оку­нётся в море и опять поднимается. Обрадовались люди. Да и как не радоваться! Поломался лёд на море, в разводьях нерпы появились, заиграл сивуч на волне; птицы разные прилетели.

Пришло время охоты. Взяли зверобои копья, стрелы, подняли и понесли к морю свои лёгкие лодки, обшитые крепкой моржовой кожей.

Но едва приблизились они к морю, как подул сильный ветер — на ногах устоять невозможно. Разбушевалось Ледяное море, заходили волны, как горы высокие. Зашумели, загрохотали льды плавучие.

Страшным сделалось море.

 - Нет,—сказал старый Aппa, — в такую погоду ничего не добудешь.

 - Подождём до завтра, — сказали другие.

Всю ночь беспокойно стонало море. Билось о камни. Успокои­лось только под утро. Проснулись охотники-зверобои — солнце све­тит, ветерок чуть дышит. Хорошо! Лучшей погоды и желать не надо. Взяли они копья, стрелы и пошли к морю. Но только спус­тили лодки на воду, как снова, откуда ни возьмись, подул ветер. Заходили волны, как горы высокие. Зашумели, загрохотали льды плавучие. Темно вокруг стало.

И опять ни с чем вернулись домой зверобои.

Думают-гадают охотники, отчего такой ветер получается, — по­нять не могут. Думают-гадают, а старый Aппa и говорит:

 — Долго я на свете живу, много разных чудес повидал, а такого не видел. Глядите, вон над той горой туча, вроде как птица крыльями машет.

Глянули зверобои: туча и вправду на птицу похожа. Да, так и есть — птица! Огромная чёрная птица на скале сидит, крыльями машет, и оттого сильный ветер дует.

 - Погибель наша пришла, — говорит старый Aппa,—не даст эта птица житья, голодом заморит.

 - Убить её надо! — сказал Тыгрелькут, самый сильный и смелый из всех охотников.

Поглядели на него товарищи, переглянулись.

 - Ну, что ж, — говорят, — иди убей, если можешь.

 - Чем с голоду умирать, лучше в бою погибнуть! — твёрдо сказал Тыгрелькут.

Как стоял, так и пошёл на гору, где сидела чёрная птица. Три дня ждали его охотники. Три дня дул ветер сильнее преж­него. Тыгрелькут не вернулся.

 — Пойду я на чёрную птицу, — сказал старый Aппa.

Взял он лук со стрелами, копьё и пошёл.

Три дня ждали его зверобои. Три дня дул страшный ветер.
Aппa не вернулся.

После этого никто из охотников не решался сразиться с чёр­ной птицей.

 — Подождём, может, сама улетит,— говорили они.

Шли дни, а чёрная птица и не думала улетать. По-прежнему следила она за зверобоями, не давала им выйти в море.

Наступила тяжёлая пора. Люди съели последних собак. Оста­лось одно — смерть.

Вышел мальчик Чочой из яранги и громко, чтоб все слышали, крикнул:

 — Я пойду на чёрную птицу!

Не один раз бывал он в горах, ловко лазил по скалам, но все взрослые только недоверчиво замотали головами, услышав голос Чочоя.

 - Ну, куда тебе...

 - Всё равно пойду! — не отступал мальчик.

Идти было нелегко. Ветер сбивал с ног, пронизывал кухлянку, добирался до костей. Но к вечеру Чочой уже был у подножия горы. Он устал, хотел отдохнуть, а заодно и подождать, пока стемнеет, чтобы потом незаметно подойти к чёрной птице. Присев у старого камня-валуна, он вынул стрелу из-за пазухи и стал точить её о ка­мень. И вдруг — что такое — старый камень-валун заговорил чело­веческим голосом:

 - С начала жизни лежу на этом месте. Один мой бок никогда не видел солнца. Вот если бы кто мог перевернуть меня!..

 - Я помогу тебе, — сказал Чочой.

Камень только вздохнул и ничего не ответил.

А Чочой уже навалился на него изо всех сил. Попробовал с од­ной, с другой стороны, однако не сдвинул его с места даже на но­готь. И тут понял Чочой: нужна не сила — смекалка.

Спустился в ущелье, набрал глины и запрудил ручей, что про­текал рядом с камнем. Вода в ручье быстро поднялась, потекла под самый камень, размыла почву — и старый валун перевернулся на другой бок.

 — Спасибо тебе, мальчик! — обрадовался камень.— Расти боль­шим, будь сильным и смелым. А случится — будет тебе трудно — повтори эти мои слова.— Камень попросил мальчика подставить ухо, и шёпотом произнёс: — Горы высокие, моря глубокие — силы могучие!

Чочой поклонился старому камню и двинулся в путь.

Идти стало ещё труднее. С моря наплывал туман, и тропа под ногами становилась скользкой. Чочой поскользнулся и чуть было не упал в пропасть. Он уже думал вернуться, подождать до утра, но, услышав хлопанье крыльев, понял: чёрная птица недалеко и сейчас самое время рассчитаться с нею.

Хватаясь за выступы скал, мальчик упорно продвигался вперёд. Ни туман, ни мрак — ничто, казалось, не может помешать ему. 

 

Ещё немного — и он увидит чёрную птицу. Но тут налетел такой ветер, что мальчик не успел произнести слова старого камня, упал, по­катился вниз, в ущелье.

Долго лежал без движения Чочой и очнулся только под утро. Лицо и руки — в крови, кухлянка — в дырах. Было страшно, но разве он мог отказаться от того, что задумал? Поднялся и снова пошёл на гору.

Забрезжил рассвет, и Чочой увидел чёрную птицу. Она сидела на вершине скалы и как будто спала. «Только бы не спугнуть», — думал Чочой.

Он натянул тугую тетиву. Нацелился. Но птица вдруг взмахнула крыльями, подул ветер...

Однако поздно. Острая стрела впилась ей в крыло — и оно повисло. Птица сверкнула гла­зами, набросилась на Чочоя. «Горы высокие, моря глубокие — силы могучие!» — воскликнул мальчик. И его тело сделалось твёрдым как камень.

Напрасно клевала, била его крылом чёрная птица. Вскоре она растратила силы, ослабела, свернулась в клубок и повалилась в ущелье.

Вышли зверобои из своих яранг и удивились — страшного ветра как не бывало. Ярко светит солнце, тихо плещется море. Слегка покачиваясь, плывут голубые льдины. А в разводьях — сивучи, нерпы... На лежбище под весенним солнцем греются моржи.

В этот день все — от мала до велика — вышли на охоту. Многие вернулись с богатой добычей. И когда в стойбище начался празд­ник, шаман бил в бубен и громко выкрикивал:

 — Это я победил чёрную птицу! Я остановил ветер!..

Потом говорил, что злые духи могут оживить птицу, если их не задобрить, и требовал пожертвования. Люди сперва думали, что он и вправду убил чёрную птицу — и отдавали ему всё, что могли: мясо, меха, одежду...

Но вот в стойбище появился Чочой. От усталости он еле стоял на ногах. Вместо кухлянки с его плеч свисали лохмотья. Лицо и руки в царапинах, но он радостно улыбался.

В руках Чочоя все увидели большое чёрное перо и сразу по­няли, откуда оно. Догадался и старый шаман. Перестал бить в бу­бен, закрылся в яранге. Он теперь думал, как избавиться от Чочоя.

Но зверобои решили по-своему — усадили Чочоя на самом почётном месте. Поднесли ему самые лучшие кушанья. А сами, взявшись за руки, запели песню, прославляя мальчика-героя, который избавил их от чёрной птицы.

Долго плясали и пели, празднуя победу над чёрной птицей. По­том, когда уже надо было расходиться, охотник Кымынэ вывел Чо­чоя на середину, чтобы все видели, и, как надо по обычаю, вручил ему копьё из моржовой кости, расписанное в цвета моря и гор Чу­котки.

Как евражка и медведь норами поменялись
(Запись Тынетегина. Литературная обработка Г. Меновщикова)

Однажды бурый медведь стоял на холме, а евражка (так назы­вают на севере суслика) в это время пила воду у реки. Увидела евражка медведя и позвала его:

 — Эй, медведь, иди-ка сюда!

Подошёл медведь к евражке, а она ему и говорит:

 - У меня к тебе дело большое есть!

 

 Удивился медведь:

 - Какое же дело у тебя ко мне?

 - Да вот задумала я с тобой жилищем поменяться.

 — Ладно, — согласился медведь, — давай меняться. А где оно, - твоё жилище?

 - Вон там, на холме. А где твоё жилище?

 - Вон там, на сопке.
Обрадовалась евражка:

 — Пойду-ка я теперь в твоё жилище. А ты моё бери!

Пошёл медведь к норе евражки, евражка — в медвежью берлогу.

Пришла к берлоге евражка, осмотрела её со всех сторон и запрыгала от радости:

 — Ах, какое жильё я нашла! Ах, как хорошо теперь я буду жить!

А медведь пришёл к норе евражки и только нос туда засунул. Пыхтел, пыхтел — так и не смог залезть в её норку.

Пошёл медведь к евражке. А она его и спрашивает:

 — Зачем ты пришёл ко мне?

 — Не смог я залезть в твоё жильё.

Рассердилась евражка:

 - Не может этого быть! Ведь я-то влезла в твоё жильё!

 - Ну, а я даже нос не смог просунуть в твою норку!

Давай-ка померяем твой нос с моим!

Разлеглась евражка на носу у медведя и говорит:

 — Вот так диво: неужели же я такая маленькая, даже меньше твоего носа! Нет, не придётся нам домами меняться. Как же ты жить бы стал в моей норке! Прощай, дедушка, пойду-ка я домой.

Так и стали они жить каждый в своём жилье.

Медведь – лежебока
(Запись Тынетегина. Литературная обработка Г. Меновщикова)

Однажды повстречал охотник бурого медведя и говорит ему:

 - Здравствуй, медведь!

 - Здравствуй, — отвечает медведь. — Что нового?

 - У меня ничего нет нового. А у тебя что нового?

 - Вот на днях залягу спать, — говорит медведь, — ведь скоро снег выпадет.

 - А когда же ты проснёшься?

 - Весной.

 - Это ты сейчас уснёшь и только весной проснёшься? — удивился человек.

 - Да, я всю зиму сплю.

 — Долго же ты спишь! — сказал человек. — Я сплю только по ночам, а днём работаю: нарты чиню, пушнину добываю, рыбу подо льдом ловлю! Сколько дела я за зиму сделаю! А ты всю зиму спишь как убитый!

Стыдно стало медведю, что он такой бездельник, отвернул он морду в сторону и ушёл потихоньку.

Ворон и лиса Нутэнэут
(Запись О. Бабошиной. Пересказ Л. Грибовой)

Давно это было. Очень давно. Ой, как давно! Сидит возле своей яранги ворон, думает: «Куда идти за добычей: на морской берег или на реку?» Думал, думал, решил:

 — Пойду на реку.

Пришёл на речной берег. Ходил, ходил. Каждый камушек пере­ворачивал, под каждый кустик заглядывал — нет добычи и нет. Ну, совсем ничего не попадается!

«Дай, — думает, — на другом берегу поищу!»

А там мышата играют. Увидели они ворона, обрадовались:

 — Дедушка пришёл! Дедушка пришёл!

Подбежали к ворону, в свою ярангу отвели. Усадили его на мягкие шкуры, чаем напоили, перышки разгладили. Доволен ворон.

 — Спасибо, — говорит, — меня, голодного, накормили, моим усталым ногам отдых дали.

Стал домой собираться, а мышата ему гостинец несут — не­множко корешков. Уложили их на нарту, говорят:

 — Иди, да дорогой не оглядывайся!

Пошёл ворон, потащил нарту, а та, что ни шаг, тяжелее ста­новится.

 — Что такое? Нарта лёгкая, а тащить тяжело! — удивляется ворон. И ещё быстрее зашагал: домой к своим детям торопится.

Вот и яранга показалась. Навстречу дети выбежали, нарту до­тащить помогли. Тут ворон оглянулся, глазам своим не поверил, подошёл — потрогал: корешки-то, что мышата дали, в рыбу и мясо превратились. Всё горкой на нарте сложено!

Мимо бежит лиса Нутэнэут.

 - Где ты столько еды добыл? — спрашивают.

 - У реки, — отвечает ворон.

И рассказал, как мышата ему на дорогу корешков дали, а ко­решки рыбой и мясом обернулись.

 - Ну и я туда сбегаю! — говорит лиса.

 - Не надо. Не ходи, Нутэнэут! — просит ворон. — Я с тобой поделюсь.

Не послушала лиса, в ответ только фыркнула. Схватила свою нарту, какая побольше, скорей побежала на реку.

Идёт лиса по речному берегу, мышата её увидели, навстречу бегут, кричат:

 — Бабушка пришла! Бабушка пришла!

А лиса:

 — Какая я вам бабушка! — говорит. — Посмотрите на себя! Вы — некрасивые! Вы — пучеглазые! А хвосты?! Тьфу! У вас хвосты не пушистые!

Обиделись мышата, побежали домой, рассказали всё отцу с матерью.

А лиса следом идёт, торбаса не отряхнула, вошла, го­ворит:

 - Э-э! Какая маленькая яранга! Какая плохая!

Потом расселась поудобнее, приказывает:

 - Принесите мне что-нибудь поесть! Да поживее!

Угощают мышата лису, а она на них покрикивает:

 — Что это вы мне даёте? Несите, что повкуснее!

«Вот так гостья, — удивляются мышата, — у самой-то Нутэнэут и зимой горсти снега не выпросишь».

Однако всё же и ей корешков дали, как собралась она до­мой. И ей велели дорогой не оглядываться.

Бежит лиса, ждёт не дождётся, когда же нарта потяжелеет? Ну когда же, наконец, корешки мясом обернутся? А нарта всё лег­ко катится, только полозьями слегка поскрипывает. Не выдержа­ла лиса — оглянулась: на нарте как лежали корешки, так и ле­жат.

Лиса Нутэнэут с досады лапой нарту толкнула, корешки и просыпались. Подхватил их ветер, разметал по тундре. Так лиса Нутэнэут ни с чем и осталась.

  

ЧУДАК ПАКАЙКА

Жил-был чудак Пакайка. Не было у него ни одного оленя.

Все чукчи за нерпами в море охотятся, оленей пасут, а Пакайка ходит по тундре и песни поёт. Ходил Пакайка, ходил и надумал:

— Пойду-ка я к мышам и буду над ними хозяин!
Пришёл Пакайка в мышиное стойбище.

— Здравствуй, мышиный народ! — сказал Пакайка.— Теперь я ваш хозяин. Угощайте меня!

Засуетились мыши, забегали. Кто зёрнышко несёт, кто — корешок, кто — рыбку.

И так каждый день. Съедает Пакайка в один присест всё, что мыши за целый день принесут.

Говорит старая мышь мышатам:

— Бегите в тундру и наберите душистых кореньев!

Сварила старая мышь нерпу, перемешала нерпичье мясо с кореньями и подала Пакайке на большом деревянном блюде.

Наелся Пакайка и захрапел.

Прибежали тут маленькие мышата и принялись разрисо­вывать Пакайке лицо, как женщине.

По две полоски на щеках нарисовали, по две на носу и много-много чёрточек на подбородке.

Проснулся Пакайка, потянулся, захотелось ему пить.

Пошёл Пакайка к реке, глянул в воду — и увидел в воде красивую женщину.

На щеках у неё две полоски, на носу тоже две и много-много чёрточек на подбородке.

«Вот,— думает Пакайка,— и жена мне будет!»

— Вылезай! — говорит.

А женщина ничего не отвечает, только качает головой.

— Ах, тебе там холодно? Тебе тёплая одежда нужна? Вот тебе моя малахайка! Вот тебе моя кухлянка! Вот тебе мои торбаза!

Побросал всю одежду в воду, а женщина молчит, только головой качает.

— А, ты хочешь, чтобы я тебе помог вылезти? — сказал Пакайка и прыгнул в воду.

А вода-то ледяная, и никого в ней нет.

Выскочил Пакайка на берег. Посмотрел в воду, чтоб жен­щину отругать,— а из воды на него Пакайка глядит!

Догадался Пакайка, что мыши его разрисовали и вода всю краску смыла.

— Ну,— говорит,— сейчас я всех мышей за хвост переловлю!

А мыши сидят на кочках и смеются над Пакайкой. Бросился чудак Пакайка ловить мышей. Да разве всех мышей за хвост переловишь!